Калининградка заболела коронавирусом в Лондоне и рассказала, как её лечили

Калининградка Владислава несколько лет живёт в Великобритании. Эпидемия коронавируса отразилась на её жизни напрямую: она заразилась.

«Русский Запад» публикует её собственный рассказ от первого лица:

«В Великобритании отношение к коронавирусу менялось с каждым днем. Когда премьер-министр Борис Джонсон посоветовал «мыть руки с мылом под песню “Happy Birthday”», нация выдохнула: никому не хотелось локдауна, как в Китае.

Граждан Великобритании из Китая вывезли, всех посадили на двухнедельный карантин под присмотр медиков, всё закончилось хорошо. А потом вспыхнули очаги в Италии и во Франции, и число больных, как и смертей, начало расти по экспоненте. Сначала гражданам советовали не выходить из дома и не путешествовать без нужды. Потом посоветовали самоизолироваться.

Британцы законопослушны, но они так же подвержены стихийной панике, как и россияне. Первыми из магазинов пропали макароны, туалетная бумага и санитайзеры. Потом – консервы, сухие закуски, замороженные продукты. А потом вообще всё. В один момент полки опустели абсолютно. Их пополняли с утра, конечно, но к ночи они снова были пусты.

А две недели назад правительство объявило о локдауне. Закрывалось всё, кроме продуктовых, аптек и больниц. Люди должны соблюдать строгий карантин – это значит, что из дома можно выходить только за продуктами, на выгул собак и на пробежку. В отличие от России, на следующий день после локдауна Великобритания объявила список мер в поддержку бизнеса, поэтому паники и скандалов не было – все послушно закрылись по домам. Накануне локдауна мы с другом гуляли по пустой Трафальгарской площади и набережной Темзы, и город был абсолютно пуст. А спустя два дня я попала в больницу. К тому моменту, как меня выписали, мир неуловимо изменился.

В пятницу, 20 марта, я потеряла сознание в ванной. Когда я пришла в себя, я поняла, что мне сложно самостоятельно ходить и сидеть. Доползла до дивана, позвонила другу. Не с первой попытки нам удалось вызвать скорую, которая довезла нас до ближайшей больницы. Там я потеряла сознание второй раз, уже на кресле-каталке. Мне поставили капельницу, сказали, что я недоедаю и выдали сэндвич. Через два дня, в воскресенье, 22 марта, я вернулась в ту же больницу. Уже надолго.

Обнаружилось, что у меня открылось внутреннее кровотечение. В первый же день мне сделали переливание крови – гемоглобин упал со 120 до 60. Я уже не могла стоять и сидеть. Меня положили в одиночную палату. Параллельно у меня взяли мазки на коронавирусный анализ. Не то что бы я давала повод для подозрений – у меня не было постоянного кашля. Но в первый же день госпитализации я поняла, что не чувствую ни вкуса, ни запаха – хлеб для меня отличался от сыра только текстурой, а яблочный сок на вкус был, как сладкая вода. А спустя два дня после госпитализации у меня стала подниматься температура по вечерам, и мне стали ставить антибиотики.

За первую неделю мне сделали гастроэнтероскопию и колоноскопию. Так как я не могла ходить, отвозили меня туда прямо на больничной койке. В один из дней мне провели МРТ-сканирование. Ни одна из процедур не обнаружила источник кровотечения, диагноз был по-прежнему неясен. Спустя три дня после взятия мазков вернулись анализы. Коронавирус подтвердился. Позже в одном из исследований американские учёные подтвердили, что наиболее ярким симптомом заболевания является потеря вкуса и обоняния.

Всё это время я была под пристальным вниманием врачей. Пять раз в день ко мне приходили, чтобы замерять давление и пульс, утром и вечером у меня брали кровь на анализ – замеряли уровень гемоглобина. 25 марта мне сделали ещё одно переливание крови, а 27 марта перевели в общую палату. Все больные там были подключены к аппарату по подаче кислорода. Нас регулярно навещали медсёстры, некоторым капали антибиотики, но серьёзного лечения никому не оказывали – либо ты победишь болезнь, либо проиграешь. Напротив меня лежала старушка восьмидесяти четырех лет. Она не выжила.

За время, проведённое в больнице, я познакомилась с несколькими медсестрами. Одна из них, литовка Наталья, рассказала мне, что персонал боится выходить на смены – не хотят подхватить коронавирус. Медсёстры брали больничные или отгулы и отсиживались дома, а тем, кто выходил на смены, приходилось работать за троих. Все, кто с нами работал, надевали одноразовые маски, пластиковые фартуки и перчатки, но этого было мало – кто-то регулярно заражался. А в условиях утомления шансы заразиться вырастали в разы.

Меня продержали в больнице десять дней, до первого апреля. В воскресенье, 29 марта, мне сделали последнее переливание крови, а в среду отпустили домой. На вопрос, что же было источником кровотечения, доктора разводили руками: обнаружить причину так и не удалось. Но после третьего переливания гемоглобин падать перестал – а значит, кровотечение прекратилось само собой. Впрочем, одно из исследований показало, что у некоторых больных коронавирус поражает наиболее слабый орган. Если у курильщиков это – лёгкие, то у некоторых он поражает почки, а у некоторых, как у меня – ЖКТ (желудочно-кишечный тракт. – Прим. РЗ).

Всё это – обследования, переливание, госпитализация – я получила, как житель Великобритании, зарегистрированный в системе NHS. То есть, как обычный налогоплательщик.

По возвращению я узнала, что мир изменился. Закрыто всё. Улицы пусты. Вторую неделю вся Великобритания сидит на локдауне. За каких-то две недели выставочный центр ExCeL оборудовали под четыре тысячи коек для коронавирусных больных. Местным уборщикам платят двойную ставку, медсёстрам, наверное, тоже. Работники больниц и скорых – единственные, кто рискуют сейчас своими жизнями и жизнями родных, чтобы остановить эпидемию и спасти тех, кого можно спасти. Для помощи им объединился весь бизнес: Uber обеспечивает бесплатный развоз по домам, супермаркеты открывают специальные очереди, а службы доставки еды доставляют им бесплатные обеды. А вчера вечером все лондонцы открыли окна, чтобы поаплодировать медсестрам и врачам. Не потому, что государство так постановило, а потому что - заслужили».

© ИА Русский Запад